О господине М., посягательстве на О`Генри и отчаянном самопушинге из ничегонеделания.

Февраль обещает быть очень сложным, потому что я снова ищу у себя яйца (и отнюдь не пасхальные) и пытаюсь покорить разное. В рамках преодоления ядрёной смеси из лени, алчности и тщеславия я записалась на некую конкурсо-флэшмобо-фестивале-хреноту и теперь должна каждый развесёлый день писать хотя бы по 500 слов.

Честно говоря, начать надо было вчера, но, знаете, не все могут пить, как Хемингуэй, а на следующий день писать столько же.

В общем, я разродилась. Это кусочек давно задуманного рассказика, который, надеюсь, в течение этого месяца будет закончен.

Сразу предупреждаю: текст никем не вычитан, даже мой внутренний Изяслав Протопопович спрятался от смущения и отказался исправлять ошибки. А я просто заколебалась сегодня фигачить юридический перевод и отказываюсь работать.

P.s. Ohmyfuckinggodwtfamidoingwhatiswrongwithmewhyaminotworkinglikeanormalsaneperson?!!
P.p.s. Названия нет пока. Но будет.

Господину М. предстоял потрясающий день.

Во-первых, после многих пасмурных и дождливых дней именно сегодня солнце вдруг радостно выпрыгнуло из-за туч и разогнало их, будто койот стадо овец. Господин М. с истинно детским восторгом смотрел в окно и любовался упоительным светом золотисто-жёлтой тарелки.

Во-вторых, сегодня с утра ему наконец-то вычистили костюм и ботинки. Теперь, аккуратно опустив взгляд вниз, он мог увидеть игривые солнечные лучики на своих идеально блестящих мокасинах.

К слову сказать, эти мокасины ему никогда не нравились. В них было что-то такое напыщенное, отутюжено-галантное и одновременно тошнотворное.

 «Смотрите, какие у нас носы: большие, вездесущие, могучие!»,  — будто бы кричал правый.

«С такими носами нам не нужны ни глаза, ни уши, с такими носами мы везде протопчем себе дорогу!», — поддакивал левый, ехидно ухмыляясь.

Каждый раз, когда господин М. обращал внимание на свою несносную обувь, что-то прекрасное в нём сжималось и в ужасе трещало. Он был полной противоположностью треклятых мокасин, но, к сожалению, его лёгких не хватало, чтобы перекрыть их подлые голоса.

Вернёмся же к сегодняшнему дню. Помимо танцующего на облаках солнца и совершенной чистоты собственного туалета, господин М. ожидал события. Нет, События с большой буквы. Когда он думал про Событие, всё его нутро, обычно довольно скромное и молчаливое, вздрагивало и очень тихо и культурно повизгивало. От самого идеально круглого затылка до беспринципно загнутых носов мокасин он волновался.

До сего выдающегося во многих отношениях дня господин М. вообще не представлял, что умеет волноваться. Конечно, иногда вечерами, когда из соседней комнатки раздавался Второй концерт Рахманинова, он чувствовал внутри какое-то биение или движение в такт музыке, но неизменно предпочитал считать этот «танец» следствием не переполнявшей любви к творчеству великого композитора, а звуковой волной, буквально атаковавшей его субтильную, хоть и довольно поджарую фигуру. В общем, эмоциональность и восприимчивость к изменениям в окружающем мире не были сильными сторонами его характера, но, опять же подчеркнём: сегодня он чуть ли не подпрыгивал от переизбытка чувств.

А Событие было следующим: именно сегодня домой возвращалась бесценная и горячо им любимая супруга. Госпожа М. недавно пережила весьма неприятную травму ноги: дерганая служанка Бетси, вечно орудующая шваброй, словно огромной косой, случайно — по крайней мере так она говорила позднее — ударила хрупкую избранницу нашего героя прямо в ногу, причём с такой невиданной силой, что у той появилась трещина в изящной коленке. Господин М. был вне себя от гнева, но, будучи мужчиной воспитанным и сдержанным, лишь снабдил нерадивую Бетси взглядом полнейшего презрения. Естественно, госпожу М. тут же пришлось отправить на лечение: бедняжку надо было скорейшим образом подлатать, ведь буквально через пару недель у хорошей подруги четы М., добрейшей миссис Т., намечалось большое празднование — ей исполнялось якобы 64 года, хотя все знали, что все 72. Поскольку госпожа М. была удивительной красавицей, сохранившей свою неземную привлекательность на протяжении бессчетного количества лет, миссис Т., естественно, намеревалась хвастаться этой очаровательной английской розой каждому своему знакомому, а потому с негласного разрешения господина М. отправила пострадавшую к самому потрясающему и умелому целителю на свете, способному починить коленку любой изящности.

Госпожа М. отсутствовала десять дней, или, кажется, целых одиннадцать. Господин М. пытался стоически пережить разлуку, а потому занимал себя всеми интересными вещами, которые только мог придумать: во вторник он подслушивал разговоры прислуги, в среду — считал, сколько новых платьев прикупила для предстоящего праздника миссис Т, в четверг — запоминал названия стоящих в стеллаже книг, затем закрывал глаза и мысленно повторял их, так как полагал, будто это помогает улучшить память, в пятницу…

Хм, удивительным образом после четверга он ничего не помнил, хотя был абсолютно уверен в своей непогрешимой занятости каждый божий день.

Итак, совсем скоро наступит волшебный час, когда его любимая супруга вернётся домой. Господин М. с самого утра тренировался во взглядах: да, да, он слишком стеснялся сказать особенно пылкие слова любви, но не наградить свою избранницу взглядом, полным радости, страсти, воодушевления было бы совершенно непростительно даже со стороны нашего нечеловечески хладнокровного героя.